«Когда мне говорят «когда же они все сгорят в аду», я отвечаю, что в каком-то смысле они уже в аду»

Вера Полозкова, покинувшая Россию после начала полномасштабного вторжения в Украину, в интервью Мише Понятовскому поразмышляла о происходящем и человеческих ценностях. Выбрали самое интересное.

О духовности

— Очень легко установить, насколько человек духовен, если ты послушаешь однажды, как он без свидетелей разговаривает со своими детьми или с женой, или с собакой. Когда он думает, что его никто не видит.

Про духовность все сразу становится очень понятным. В реальности ты духовен настолько, насколько откатываются твои базовые установки в ситуации стресса.

Это супертонкий слой. Его можно нарастить вручную, искусственно можно его как-то заработать, но в любой ситуации, отличной от штатной, как только где-то загорится какой-то датчик, мы немедленно откатываемся до заводских установок.

Они могут проявляться по линии наших родителей. Если ты в свои, там, 38 лет обнаруживаешь себя говорящим: «Заработай сначала, чтобы в этом доме было хоть что-нибудь твое!».

Или интересно посмотреть, насколько духовен любой yoga teacher в ситуации, когда он, например, пропустил свой рейс. Если кроет всех вокруг — это одно, а если говорит: «Значит, мне и не нужно было на этот самолет», — это другое.

О (не)возвращении

— А некуда возвращаться. Что там может измениться — расцветут волшебные сады?

Когда что-то так ломается, вернуть на место это уже невозможно. Вернуться на место так, как мы этого хотели, мы могли, если бы эта война закончилась в первые полгода.

Но она идет 2,5 года, и вещи, которые она сделала со всеми народами, — необратимые. Не будет такого, что все проснулись, как от дурного сна, и — о, ребята, давайте забудем обо всем.

Уничтоженные под ноль города, взорванные драмтеатры с детьми — как ты это забудешь?

Даже если бы сейчас они на чем-то остановились, договорились, допустим, обе стороны принудили бы к миру, хотя это невозможно представить.

И вот все эти люди, которые воюют там сейчас за 5 миллионов компенсации в случае смерти, возвращаются назад, без ног, без рук, без глаз, с диким ПТСР, перекошенные, половина уголовники.

И они едут с тобой и твоими детьми в одних трамваях, автобусах, электричках. Они же никуда не денутся, они же все не исчезнут, не испарятся, как плохой сон. Это люди, которые воевали, убивали других людей за деньги.

В том числе тех людей, с которыми, я уверена, за три года до этого они могли бы спокойно сидеть за одним столом и выпивать. Потому что они убивают не по идейным убеждениям, а тупо за бабло, потому что это единственная возможность социального роста в некоторых местах…

Когда мне говорят «когда же они все сгорят в аду?», я отвечаю, что в каком-то смысле они уже в аду. Разве можно представить, что эти люди могут радоваться? Можно себе представить Путина с Песковым, которые сидят на берегу моря, смотрят на закат и говорят: «Как же хорошо»?

Мне кажется, им никогда не бывает хорошо. У них либо тревога и ужас, либо вот это живодерское удовлетворение от продавливания в очередной раз, от того, что ты еще где-то сломал хребет другой воле и установил свою.

И ты в этот момент счастлив, как зверь, когда он кому-то перегрыз позвоночник. Разве это можно назвать жизнью, разве они не в аду? Мне кажется, уже в аду.

Об эмиграции

Как при этом жить? С благодарностью. Легко не будет, нам с вами уже точно не будет легко, это ясно. Но несмотря на это, мы везунчики, мы не в бомбоубежище, у нас есть и руки, и ноги, и глаза, в нас не летят ракеты.

Каждую секунду надо понимать, насколько нам много дано, и мы на самом деле очень многое можем изменить, каждый внутри своего маленького пространства для существования. И для этого нужно использовать каждую возможность.

За каждый прожитый день, когда ты что-то понял, когда ты кого-то важного обнял, когда имел возможность ребенку спеть колыбельную, — за все это нужно быть благодарным.

Это очень сложно. Так хочется иногда с ноги зарядить в стену и закричать: когда же это все закончиться — этот ад, этот кошмар?

Но при этом мы все понимаем, что такое ад и кошмар по-настоящему. Это не здесь. А нам всем очень повезло. Поэтому если жить, то, по возможности, в благодарности.