Режиссер Владимир Ушаков: «Человек может жить голодным, «без хлеба», но не без души»

В 2004 году в Минске появился первый частный театральный проект – Современный художественный театр. Несколько десятков постановок, детская театральная школа, участие в международных фестивалях – все это белорусским чиновникам от культуры никак не мешало до прошлого года, пока театр не оказался слишком актуальным, а его гражданская позиция против насилия не совпала с «государственной».

СХТ стали планомерно «не пущать» на разные сцены, и в январе 2021-го основатель и худрук Современного художественного театра Владимир Ушаков объявил о вынужденной приостановке работы. Зрители «выжевсепоняли», но надеялись, а актеры покинули любимые площадки, но не смирились.

Но сегодня у нас есть для любителей театра действительно хорошая новость. СХТ покажет свою новую работу – спектакль «Бывший сын» по роману Саши Филипенко, историю из жизни одной интеллигентной семьи в 1999-2011 годах, на фоне одной несвободной страны в центре Европы (живьем была 20 мая в Киеве, в Национальном центре Александра Довженко, и онлайн – 21 мая по всему миру).

Накануне премьеры Владимир Ушаков рассказал в интервью «Салідарнасці», сильно ли соскучились по живому общениею со зрителем и почему нецензурная лексика – это далеко не всегда плохо.

– Я «переживаю» это спектакль уже восемь месяцев, все это время переосмысливаю роман Саши Филипенко, в котором есть ответы про то, что происходит в Беларуси – вчера, сегодня и завтра. С апреля репетируем в Киеве, вышли на финишную репетицию, – несмотря на усталость после очередной репетиции, голос режиссера из Киева звучит бодро и твердо. – Премьера будет в Национальном центре Довженко, это такое большое современное здание в стиле лофт (в центре Довженко находится крупнейший киноархив Украины, Музей кино, театральная платформа для независимых театров «Сцена 6», «Дикий театр» и еще несколько культурных иницатив – «С».).

В спектакле задействованы артисты и медиаперсоны, известные в Беларуси. Это блогер-инфлюенсер Татьяна Мартынова, радиоведущий, музыкант и шоумен Сергей Кузин, актер «Свободного театра» и участник группы «Разбітае сэрца пацана» Павел Городницкий, актриса Русского театра и голос группы Naka Настя Шпаковская, актер белорусского театра армии Евгений Казакевич. Главную роль Франциска исполняет бывший артист Купаловского театра Алексей Яровенко – он уже несколько лет как переехал в Киев, работает здесь как актер театра и кино. Также в постановке заняты украинские артисты.

Параллельно живой постановке 21 мая состоится премьера на YouTube-канале театра: здесь  выйдет видеоверсия спектакля, подготовленная еще в Минске в апреле, до вынужденного отъезда.

Все фото из соцсетей СХТ

– Конечно, было много трудностей, – вздыхает Владимир Ушаков. – Но, возможно, они придали нам дополнительный стимул.

Трудности – это, например, отказ вообще всех белорусских площадок, куда обращался СХТ, не то что принять у себя постановку, а даже предоставить помещение для репетиций. Как говорится, «во избежание», чтобы с приходом театра вовсе не закрыли площадку. Шутка ли – театр планировал премьеру «Бывшего сына» по роману автора, жестко критикующего белорусский режим, да еще на 25 марта. Конечно, осуществить задуманное труппе не дали.

– Когда случился массовый исход актеров и персонала из Купаловского, ко многим пришло понимание, что театр – это не стены, это люди. Насколько вам в СХТ удалось сохранить костяк актеров?

– Нам сложнее, в отличие от многих других коллективов. Когда люди без работы и перспективы ее пока нет, это очень непросто. Надеемся на показы в YouTube – показали видеоверсии «Дракона», «Гэтадемакрэйшн», теперь вот «Бывший сын» – чтобы с помощью пожертвований от зрителей поддержать своих артистов.

Также надеемся на гастроли. В Беларуси это невозможно, как сообщили в ряде городов, где мы пытались это осуществить – возможно, получится в других странах.

– За почти 17 лет истории Современного художественного театра, по вашим ощущениям, 2020-й был худшим?

– Знаете, я бы так не сказал. У нас вышло за год четыре премьеры: еще до карантинной паузы в связи с коронавирусом мы выпустили «Империю красоты» Джона Мисто, потом – «ТартюFF» Мольера в постановке Игоря Казакова, «Ричард III» Шекспира в постановке Елены Медяковой и моноспектакль «Чехов и все-все-все» Дениса Дудинского. И даже в декабре в ОК16 мы успели сыграть два спектакля «Ричард III».

Несмотря на локдаун, уже в июле 2020 года мы начали работать, и зритель откликнулся. Но потом, после выборов, было уже все… так, как оно на сегодняшний день.

Начиная с августа, мы участвовали в трех забастовках. Мы сообщали об этом в своих соцсетях, но не афишировали чрезмерно, не делали рекламы – просто пытались противостоять той волне насилия, несправедливости, которая поднялась и захлестнула всех нас. (Несколько актеров театра, в том числе экс-телеведущий Денис Дудинский, также были задержаны «за участие в несанкционированных акциях» – «С».).

– Когда одну за другой у СХТ отобрали площадки для выступлений – в концертном зале «Минск», где театр родился и работал все эти годы, в «Дипсервис Холле», а потом за полчаса до спектакля – в пространстве ОК16, закрытом по предписанию МЧС –выглядело, как настоящая травля. Не хотелось в тот момент плюнуть и уехать из страны?

– Когда вся эта история началась, я сразу сказал: пока нас официально не закроют, я до последнего буду работать. Хотя б из желания помочь артистам и всем тем людям, которые живут и работают все это время в нашем дружном коллективе.

Поэтому нет, подобных мыслей не было. Мы пытались идти до конца – и идем. Даже в нынешней ситуации в Киеве я хочу, чтобы этот спектакль увидело как можно больше зрителей, поэтому мы и подготовили видеоверсию. В нормальной ситуации она нужна уже после нескольких лет показов на сцене, но сейчас мы вынуждены сделать наоборот.

Хотя, конечно, очень жаль, что у белорусских зрителей будет возможность посмотреть только интернет-версию. Все-таки театр – это живое искусство, нужен контакт актера и зрителя. Думаю, что это все рано или поздно вернется.

Руки опускаются, когда не только я, а многие другие люди будут не готовы идти дальше. Но мне кажется, что большинство из тех артистов, которые у нас в коллективе, хотят и будут работать – поэтому движение вперед будет, мы будем искать разные способы, чтобы театр сохранился и действовал, чтобы был реальный результат.

– С весны прошлого года многие театры вынуждены были «стать на паузу» или уйти в онлайн, потом послевыборные события, «пачечные» увольнения любимых актеров, отмены постановок и вообще «иногда не до театра». Зрители очень соскучились. А каково актерам, когда остается только общение онлайн – ты можешь прочесть комментарии, но не видишь глаз и улыбок зрителей, не слышишь аплодисментов?..

– Полностью с вами согласен. Поэтому, когда началась эпидемия и многие театры начали показывать спектакли онлайн, СХТ не сделал ни одной такой работы. Добиться хорошего качества телеверсии всегда сложно, она проигрывает в сравнении с живым театром. С этим всегда боролись, когда-то, в советские времена, были телевизионные спектакли как система, но, на мой взгляд, они не решали этой творческой проблемы.

Так что мы сразу отказались от этой идеи, искали какие-то иные формы, записывали программы и так далее. Но из-за той ситуации, в которую мы вынужденно попали, пришлось подготовить видеоверсии. И мы, и все, кто нам помогал, постарались подойти к вопросу как можно более качественно.

Как мне кажется, в случае и с «Гэтадемакрэйшн», и «Дракон», и «Бывший сын» (даже несмотря на то, что площадки для съемок у нас не было, и спектакль снимался в последние две недели до отъезда на моей квартире, а это 2*2,5 метра) – мы справились и сделали невозможное из того возможного, что было.

Однако это все равно не тот результат, который бы мне хотелось как руководителю. И хотя онлайн-встречи нам также нужны, и мы надеемся на поддержку зрителей, но все-таки живое общение – это самое главное в жизни театра и тех, кто любит ходить в театр.

– Выложенную в сети 18 марта запись «Дракона» зрители просмотрели уже больше 15800 раз, оставили много слов благодарности и поддержки. И поразились, насколько спектакль сегодня актуален. А ведь «Дракона» вы поставили в 2018-м, задолго до событий прошлого года… Помните, какими были тогда первые отзывы зрителей и критиков?

– В основном ко мне подходили и тихо говорили: «Это очень смело». Некоторые интересовались, а кто нам разрешил ставить такой спектакль, возможно ли такое в Минске. А для меня это было нормой, я рассуждал вообще о системах, о сменяемости власти и о том, каким трудом иногда это достигается…

Не знаю, насколько я чувствовал общее состояние страны тогда, но мне казалось, что я обязан это сказать. И насколько мне говорили, это получилось.

Сказки Шварца – вечные, они вне времени, особенно если это касается диктатуры, разговора о добре и зле. Очень надеюсь, что и «Бывший сын» станет таким рассуждением – на мой взгляд, хоть там и есть конкретная история в определенный период времени, Саша говорит о вечных ценностях белорусов в этом времени. О наших ценностях, которые нужно сохранить и приумножать для того, чтобы называться нацией.

– «Бывшего сына» многие читатели поругивали за нецензурную лексику. Для сцены вы ее сохранили?

– Да, сохранили. У нас и в «Гэтадемакрэйшен» присутствует нецензурная лексика. Я к этому отношусь проще. Ведь хотим мы или не хотим, вульгаризмы нас преследуют по жизни с любой стороны, насколько бы культурными, интеллигентными и образованными людьми мы себя не считали.

А поскольку сегодня все приходят к тому, что театр должен быть современным, быть «по правде» и разговаривать со зрителем на том языке, на котором говорят окружающие, то мы не пытаемся эпатировать публику или показать ей грязь бытия через «язык улиц». Язык – это часть нашей жизни, которую нельзя вычеркивать или как-то приукрашивать, если это оправдано персонажем.

Я считаю, употреблять вульгаризмы – право автора, а не режиссера или актера. Если автор так пишет, значит, для него важно «приземлить» персонажа; показать, например, что он из тех районов, где разговаривают так, а не иначе. Есть проблема, когда артист стесняется, не готов подобное произносить – но у нас в СХТ актеры готовы.

От нецензурщины люди не то чтобы становятся грубее или вульгарнее, просто можно точнее, «сочнее» высказаться, чтобы зритель поверил в происходящее, в то, что он не в театре, а смотрит кусочек жизни – своей или чужой, и примеряет события на себя, «узнает» в них соседей, коллег и так далее. Ведь даже если мы будем разговаривать самыми изысканными ямбами, но зритель не будет понимать о чем речь, то красивая речь нас не спасет и в происходящее на сцене он не поверит.

Для театра важно быть честным, говорить на актуальные темы. А актуальные темы, к сожалению, сейчас таковы, что слишком много поводов для того, чтобы материться…

– Актеры, как люди с тонкой душевной организацией, чувствуют это еще острее. Что помогает бороться с депрессией, не опускать руки?

– Да, артисты – творческий, эмоциональный народ, который живо принимает на себя и боль, и радости – все то, что происходит вокруг нас, в обществе. К сожалению, сейчас отрицательной информации получаешь намного больше, а для веселья мало поводов. Это ощущаешь, даже приехав в Киев, где достаточно мирная обстановка, насыщенная и интересная жизнь – то, что у нас было не так давно.

От депрессии помогает работа. Когда ты берешь новую тему, пьесу и вместе с артистами придумываешь до конца новую историю, то погружаешься в нее. Плюс помогают найти позитив близкие люди – для меня это семья, друзья.

И еще зрители, которые искренне переживают за нас. Есть несколько человек в Фейсбуке, которые не устают чуть ли не ежедневно желать мне доброго утра, удачи – это такой важный момент душевной поддержки, когда на каком-то дальнем расстоянии ты не знаешь близко человека, но чувствуешь его позитив. За эту поддержку я им искренне благодарен.

…При любой ситуации, которая нас окружает, при всех проблемах, которые нам создаются, мы стараемся идти дальше по жизни и находить только положительные эмоции, дающие надежду. Как бы трудно нам ни было, надеюсь, все равно справимся с этим.